Форумы-->Творчество-->
| Автор | Потерянные годы |
|---|
Приветствую вас. Пытаюсь развивать свой писательский навык и сегодня хочу опубликовать свой первый рассказ. Прошу не судить строго, конструктивная критика приветствуется.
Если вдруг кому-то станет интересно изложение моих мыслей в виде текста, я завёл страничку в ВК где планирую каждый день писать, практикуя навык. Найти страницу можно по имени Аквос Кайс. Буду признателен за поддержку лайками, комментарии и всех желающих приму в друзья. | 1962 год.
Большая перемена гудела под тёплым апрельским солнцем. Володя, прислонившись к теплой, шершавой кирпичной стене школы, наблюдал за ребятами. Тень от раскидистой старой липы едва прикрывала угол двора. Захар, местный задира с веснушками, рассыпанными по загорелому носу, кружил возле тихой Людмилы, как коршун. Девочка держалась скромно, её густая коса цвета спелой пшеницы, заплетенная туго и аккуратно, спускалась до самого пояса, перехваченная скромной ленточкой. Володя чувствовал, как комок подкатывает к горлу, но вмешиваться не решался. «Подумает, балда, что я влюбился», – пронеслось в голове. Он делал вид, что разглядывает пухлые белые облака, плывущие по бездонному синему небу.
Людмила упорно делала вид, что хулигана не существует. Она отворачивалась, пыталась отойти к группе девчонок, игравших в «классики» на расчерченном мелом асфальте. Но Захар, как назойливая оса, следовал за ней по пятам. Злость и досада затуманили его взгляд. Внезапно он рванулся вперед, грубо схватил девочку за ее роскошную косу и что есть силы дернул вниз. Ленточка сорвалась, завитки рассыпались по плечу.
– Дура глухая! Не слышишь, что ли?! – крикнул он, и его голос прозвучал резко на фоне общего гула.
– Отстань! – вырвался у Людмилы тихий, надломленный крик. От боли и унижения на глазах выступили крупные слезинки, сверкнув на солнце, и это заставило Володю забыть все сомнения. Терпеть было невозможно.
Он сорвался с места, как пружина. Его сандалии застучали по горячему асфальту. Подбежав, он резко толкнул Захара в плечо. Тот, не ожидая, отлетел на пару шагов, споткнувшись о корявый корень липы.
– Отстань, тебе сказали! Не лезь к ней! – голос Володи звучал неожиданно твердо, звонко разносясь по двору. Несколько ребят поблизости замерли, наблюдая.
– Хочу и лезу! Тебе-то что? – Конопатый задира ехидно ухмыльнулся, учуяв слабину. – Ага, влюбился, да? Вот оно что! – Он оглядел зевак, ища поддержки.
– Не твое дело! – Володя смутился, густо покраснев, но мгновенно взял себя в руки. Выдавать свои чувства было нельзя. – Я просто не люблю, когда слабых обижают! Чего ко мне не пристал? Или к другим ребятам? – Он широко расставил ноги, сжав кулаки.
– Захочу – и к тебе пристану! Я никого не боюсь! – Захар выпятил грудь, но в его голосе зазвучала фальшь. Он бросил взгляд на сгрудившихся ребят.
– А может, это ты в нее влюбился? – Володя пустил в ход хитрость, в основном чтобы отвести подозрения. Он краем глаза заметил, как щеки Людмилы, все еще влажные от слез, вспыхнули ярким румянцем, контрастируя с рассыпанными светлыми прядями.
– Дурак! – фыркнул Захар, но его пыл явно поугас. Ему вовсе не хотелось, чтобы его дразнили женихом, особенно при всех. – Да ну вас, скучные вы все! – Он неловко развернулся, пнул сухую ветку, валявшуюся в пыли, и зашагал прочь, стараясь сохранить вид победителя. Звонок на урок прозвенел, как спасительная капель.
– Спасибо… – Людмила стояла, вся в краске, опустив глаза, торопливо пытаясь собрать растрепавшуюся косу. Слова благодарности терялись где-то в комке смущения и облегчения в горле.
– Да ладно… – Володя махнул рукой, стараясь казаться небрежным, но сам чувствовал, как сердце колотится о ребра. – Он мне давно не нравился. Обращайся, если что. Правда, терпеть не могу, когда сильные обижают слабых. – Он поднял с земли ее голубую ленточку, отряхнул от пыли и протянул девочке.
– Спасибо… – повторила она тихо, взяв ленту, и в ее голосе дрогнуло что-то теплое, как первый луч солнца после дождя.
Они пошли к парадному входу школы, мимо клумб с яркими бархатцами, каждый погруженный в свои мысли. В душе Людмилы пела радость: этот мальчик, Володя, заступился за нее! Было так невероятно приятно, и втайне ей хотелось, чтобы он всегда был рядом, такой надежный и смелый, как герой из книжки. Володя же ликовал внутри: наконец-то он заговорил с ней! Шесть долгих лет в одном классе, даже сидели за одной партой в первом, а подходящего случая всё не находилось. Запах сирени и ее улыбка смешались в памяти в одно яркое пятно. | 1968 год.
Пыльная тропинка вилась меж молодых дубков и белоствольных берез лесополосы. Воздух звенел от зноя и стрекотания кузнечиков в густой траве у обочины. Над полем колосилась золотая рожь, волнуемая легким ветерком, доносившим запах нагретой земли и полевых цветов. Володя и Людмила шли, крепко держась за руки. Но радости в этом шаге не было. Людмила шла, потупив взгляд, следя за пылью, оседающей на сандалии. Грусть, тяжелая и липкая, как смола, окутала ее. На горизонте клубились белые, пухлые облака, но они казались ей далекими и равнодушными. Володя пытался развеять мрак, сжимая ее тонкие пальцы.
– Всего на два года, Люсенька! Повезло же, – с прошлого года службу сократили, раньше три года было, – говорил он, стараясь звучать бодро, но в глазах читалась та же тревога.
– Долгих два года… – прошептала она, и голос ее задрожал, как травинка на ветру. – Как я без тебя? – Она остановилась, глядя ему в глаза, в которых отражалось бескрайнее поле и ее испуганное лицо.
– Буду писать! Каждый день, клянусь! – Он поймал ее взгляд, стараясь вложить в слова всю свою уверенность. – Конверты штабелями складывать будешь!
– Ты только пиши… – Она прижалась к его плечу, ища опоры, вдыхая знакомый запах его рубашки, смешанный с пылью дороги и горьковатым ароматом полыни. За эти годы Людмила расцвела, став настоящей красавицей поселка. Ее стройную фигуру в легком ситцевом платье провожали взгляды многих парней. И страх окутывал её не только из-за разлуки, но и от мысли как отбиваться от назойливых ухажеров без надежной защиты Володи, без его твердого плеча.
Перрон. Тяжелое, как свинец, прощание. Рельсы блестели на солнце, уходя вдаль. Грузный поезд гудел, напуская себе важный и грозный вид. Впрочем, этот гуд моментально растворялся в знойном воздухе. Слёзы отчаяния текли по щекам Людмилы, смешиваясь с пылью перрона. Бесконечные клятвы в вечной любви и верности, перекрываемые грохотом багажных тележек и криками носильщиков. Володя уверял, что письма будут лететь, как птицы над рожью, и два года промелькнут незаметно. Но горькую боль предстоящей разлуки, острую, как укол шиповника, не могли заглушить никакие слова и обещания. Резкий, пронзительный гудок поезда прозвучал как похоронный звон для их беззаботной юности. Людмила долго махала вслед уходящему поезду, пока он не скрылся за поворотом, оставив лишь пустые рельсы и чувство ледяной пустоты внутри | 1970 год.
Радость встречи была всесокрушающей, бурной, как летняя гроза. Она переполняла до краёв, заставляя смеяться и плакать одновременно. Казалось, сердце вот-вот лопнет от этого счастья, выплеснув солнечные зайчики на весь поселок. Хотелось кричать о ней с крыши, обнимать всех встречных, творить добро каждому прохожему. Наконец-то они вместе! Теперь ничто и никто – ни расстояния, ни армия – не смогут их разлучить. Никогда! Они бродили по знакомым улочкам, мимо покосившихся заборов, палисадников с пышными мальвами и георгинами, вдыхали сладкий запах спелой черемухи и чувствовали, что жизнь только начинается.
Свадьбу запланировали сразу. Володя, отслужив шофером в армии, устроился на ту же должность в родное управление коммунального хозяйства. Старый гараж пах мазутом, бензином и пылью, но для него это был запах свободы и будущего. Нужно было поработать месяца три, скопить на скромное торжество и самое необходимое для начала семейной жизни.
И вот важнейший шаг сделан – документы сданы в ЗАГС, затерявшийся среди других контор в одноэтажном здании райисполкома. Осталось ждать какай-то месяц, и они навеки станут мужем и женой. То, к чему шли со школьной скамьи, через письма и тоску. Казалось, такой истории суждено закончиться как в счастливой сказке, свадьбой под цветущей яблоней и долгими годами совместной жизни душа в душу. Но жизнь – не сказка. И роковая, пьяная глупость может в одночасье перечеркнуть все надежды, как туча заслоняет солнце.
За пару недель до свадьбы Володя встретил старых школьных приятелей. Они галдели, вспоминая былое. Он обычно не пил, но отказаться в такой компании, накануне новой жизни, было неудобно. «Когда еще соберемся? После свадьбы – не до того», – подумал он, сдаваясь уговорам. На служебном УАЗике, пахнувшей свежевымытым кузовом и бензином, он подвез ребят к их любимому месту – песчаному берегу большого озера, окаймленного камышами и ивами. Вода блестела в лучах заходящего солнца, как расплавленное золото. Сначала было душевно и весело: янтарное пенное пиво наполняло стаканы, сушеная вобла с терпким приятным запахом так и просилась вгрызться зубами в её спинку. Смех, заглушающий кваканье лягушек, воспоминания, разгоняющие комаров. Потом пошла «Белая головка» – водка, за ней пришлось съездить в поселок, оставив машину у магазина «Океан». Затем пустили по кругу дешевый портвейн «777» – снова понадобилась поездка. Непривычный к алкоголю Володя быстро опьянел. Мир поплыл, березы отражались в озере криво, мысли спутались в клубок. В конце концов, он просто отключился, рухнув в беспамятстве на теплый, еще хранящий дневное тепло песок.
Володя проснулся от пронзительного холода и птичьего гомона. Рассвет только занимался, окрашивая небо в бледно-розовые и лиловые тона. Туман стелился над озером. Ребят – ни души. Нет и УАЗа. Лишь пустые бутылки, окурки и остывшая, серая зола кострища напоминали о вчерашнем кутеже. Голова раскалывалась, во рту было сухо и горько. «Сегодня воскресенье, завтра на работу», – успокаивал он себя, шатаясь, пытаясь стряхнуть с себя прилипший к телу песок. Собрав мысли воедино, Володя решил, что необходимо добраться до посёлка и как можно скорее разыскать служебную машину, надеясь, что ребята просто отогнали ее куда-то, – и всё наладится. Он побрел по пыльной дороге, вдыхая влажный утренний воздух, пахнущий озером и росой.
Добравшись до дома, машину Володя не обнаружил. Зато обнаружил троих милиционеров, стоявших с серьезным видом и явно ожидавших его. Их мотоцикл с коляской «Урал» пыхтел неподалеку. Старший, с каменным лицом, вежливо, но неумолимо попросил Володю проехать с ними до отделения.
Оказалось, что этой ночью на тёмной проселочной дороге, недалеко от поселка, насмерть сбили пешехода – пожилого мужчину. Сбили служебной машиной Володи – тем самым УАЗом. Машину нашли брошенной в кювете неподалеку от места трагедии, с помятым крылом и разбитой фарой, в салоне – пустые бутылки из-под портвейна. Доказать свою невиновность, что за рулем был кто-то другой, пока он спал, Володя не смог. Свидетелей не нашлось. Суд был скорым и суровым, как удар топора: пятнадцать лет колонии строгого режима. Мечты о свадьбе, о семейном гнездышке, о счастье с Люсей разбились вдребезги, как та самая фара УАЗа. | | Ахах Володя бл. Хуже было б только если Игнат | 1985 год.
Пятнадцать лет – это не два года. Это пропасть. Людмила не могла себе позволить такой срок ожидания. Это были годы самого цветения молодости, годы, когда должна строиться жизнь. Да и кто знал, вернется ли он вообще? Выживет ли там? Из места заключения Володя не прислал ни строчки – не хотел быть цепью, не хотел мучить.
Жизнь, жестокая и прагматичная, брала своё. Людмила вышла замуж. За Владимира, интеллигентного, спокойного инженера с завода в областном центре, и уехала с ним в Новосибирск. Родились дети: старшая Женя и младший Коля – копия отца. Муж получил просторную «трешку» в панельной пятиэтажке, семья жила в достатке, не зная нужды. Но город для Людмилы оставался чужим, мёртвым каменным лабиринтом. Она тосковала по шелесту листвы за окном, по запаху земли после дождя, по широте полей, по крикам петухов по утрам – по живой природе родного поселка. Окна квартиры выходили на шумную дорогу, воздух пах выхлопами и пылью. Последние пять лет она тайно мечтала однажды вернуться в старый материнский дом, в тень яблонь и сирени. С Владимиром их связывали лишь дети и привычка. Он был тихим, погруженным в технические журналы и хоккейные трансляции по «Горизонту», человеком, с которым ей было не по пути. Их разговоры сводились к быту и детям.
Володя, отбыв свой долгий срок, вернулся в посёлок поздней весной. Родные места показались ему и знакомыми, и чужими одновременно. Людмилы он не нашёл. Конечно, соседи, постаревшие, но все те же, сразу рассказали про её замужество и отъезд. Он и не рассчитывал на что-то хорошее. «Не стоит бередить раны, не стоит мучить ее письмами», – решил он про себя, глотая ком обиды и тоски. Устроившись шофером всё в то же коммунальное хозяйство (начальник помнил его старательным парнем), он, спустя пару месяцев, женился. На Нине, поварихе из рабочей столовой, вдове с ребёнком. Не по любви, а чтобы заглушить одиночество. Чтоб был хоть какой-то уют, запах борща и чей-то голос в доме | 1991 год.
Дети Людмилы – Женя и Коля – выросли, стали студентами. Сердце, как магнит, потянуло Людмилу домой, в старый, покосившийся, но родной дом её матери в посёлке. Дом, утопающий летом в зелени сада. Муж не удерживал – к тому времени он нашёл утешение с коллегой, женщиной, близкой ему по духу и интересам, разделявшей его любовь к хоккею и технике. Расставание было тихим, без скандалов, по обоюдному нежеланию тянуть лямку.
Семейная жизнь Володи с Ниной тоже трещала по швам. Жена, видя его вечную погруженность в себя и тоску, не скрывала своих похождений на стороне. Об этом судачил весь посёлок. Терпеть это было невыносимо, унизительно, но уйти было некуда – своей крыши над головой у Володи не было, жили в доме Нины, доставшемся ей от её родителей. Его терпение было на пределе.
Когда Володя узнал от соседки-сплетницы, закупая хлеб в сельпо, что Людмила вернулась, поселилась в своем доме и подала на развод, в его душе словно растаяла вековая мерзлота. И оттаявшая земля зажглась нестерпимым, забытым жаром. Непонятное, давно похороненное чувство охватило его, лишило покоя, сводило с ума, требовало немедленного действия. Он не мог усидеть на месте в душной комнатке. Как затравленный зверь метался по тесному пространству, задевая за стол с недоеденным борщом, а в голове проносились тысячи мыслей в минуту: школьный двор, коса, озеро, тюремные нары, её слезы на перроне... Не нужно было понимать, что это. Нужно было увидеть её. Сейчас же.
Он выскочил во двор гаража, где пахло бензином и машинным маслом, завел старенькую, видавшую виды серую «Волгу» ГАЗ-24, его единственную гордость после возвращения, и поехал по пыльным улочкам на улицу Гоголя, где теперь жила Людмила. Остановился в тени развесистой старой березы в конце улицы, метрах в ста от ее калитки. На большее не решался. Только ждать. Ждать пришлось долго. Солнце клонилось к закату, окрашивая деревянные дома в золотистый свет, тени становились длиннее. Время для него потеряло счёт. Годы, ошибки, надежды – все смешалось в голове. Он курил одну сигарету за другой, не замечая запаха табака.
И вот – скрипнула калитка. Появилась она. Выйдя, замерла на мгновение на крыльце, поправляя светлую, по-летнему легкую кофточку. Лучи заходящего солнца золотили её волосы, теперь аккуратно стриженные по плечи. Время будто отступило, стёрло годы. Она была прекрасна. Такой же одухотворённой, такой же родной, как и целую жизнь назад. Людмила неспешно пошла вниз по улице, по направлению к магазину, ее тень длинно тянулась по пыльной дороге. Володя дал ей немного отойти, завёл двигатель «Волги» (он затарахтел громко в вечерней тишине) и медленно двинулся следом, приглушив мотор. Пыль вилась из-под колёс. Поравнявшись, он опустил боковое стекло. Сердце колотилось так, что, казалось, его стук заглушает мотор.
– Подвезти? – Голос его дрогнул, сорвался на хрипоту.
Людмила вздрогнула от неожиданности и повернулась. Глаза, те самые, большие и светлые, расширились от изумления, неверия и… вспыхнувшей надежды.
– Володя?.. – Просто имя. Но в нем было всё: и вопрос, и боль, и радость, и десятилетия молчания.
Меньше всего она ожидала увидеть именно его. Потому что больше всего на это надеялась в самых сокровенных, спрятанных даже от самой себя мечтах. Признаться в этом она не смогла бы даже самой себе. Она любила его все эти годы. Любила тихо, несмотря на разлуку, слухи, свою семью. Даже мужа выбрала с именем Владимир. Не по любви. «Чтоб дети были умные и красивые», – убеждала она себя, глотая слезы в чужой городской квартире. И все эти годы тоска по посёлку была тоской по нему, по их недопетой песне, по той чистой, светлой, школьной сказке, что оборвалась так жестоко у озера.
Он молча открыл дверь. Она села в пахнущий кожей салон. Володя ускорил тем автомобиля и повёз Людмилу прочь от посёлка. Туда, где они гуляли молодыми, к знакомой лесополосе, к тому самому полю, над которым когда-то колосилась рожь. Теперь здесь был луг, пестреющий ромашками и васильками. Он остановил машину на обочине. Они вышли.
Несколько часов Володя и Людмила просидели в тишине на склоне холма, молча обнявшись, как две половинки разбитой когда-то чаши, глядя на темнеющую даль, где угасала последняя полоска заката. Первые звезды зажглись на бархатном небе. Внизу, в ложбине, запел соловей. Ошибки молодости, глупость, жестокий приговор судьбы – все это осталось в прошлом, затянулось травой забвения. Было только настоящее. Тепло друг друга. Двое людей, ненужных своим бывшим половинкам, но отчаянно, до боли нужных друг другу. Так же сильно, как тогда, в далеком шестьдесят втором, под цветущей сиренью школьного двора.
– Я больше никогда не оставлю тебя… – прошептал Володя, его губы коснулись ее виска, где пульсировала тонкая вена.
– Я больше никуда тебя не отпущу… – Людмила вжалась в него с такой силой, будто хотела вобрать в себя все потерянные годы, стать частью его дыхания, его души, навсегда. Запах полыни, теплой земли и ее духов смешался в один неповторимый аромат возвращенного дома. Соловей пел для них. | | ИМХО: очень коротко, как в анкете, нет сопереживания герою/моменту, а вот почему х.з. | | Как всегда интересно :) | А мне кажется, что очень хорошо и легко написано. Пропущенный (самый важный?) эпизод с расставанием лишь добавляет интриги. Спасибо, автор.
P.S. Наконец-то в творческом разделе появилось хоть что-то, соответствующее его прямой тематике посреди перманентного оффтопа - кукушкопетушиного мафиозного тиндера. | | Спасибо за ваши комментарии. Вышло коротко, потому что это рассказ. Растягивать на целую повесть тут особо нечего. Наполнять водой тоже не хотелось. | для Джейме Ланнистер:
Все жизненно, никаких других эпизодов и не нужно было, самое главное для пишущего, чтобы читатель прочувствовал мысль какую, автор хотел до него донести, и смог себя на место героя поставить. Тебе удалось это! Верши дальше! |
К списку тем
|
